Леонид Мартынов
Весна ли, Оттепель ли просто - Еще не понимаем сами, Но трескается льда короста, И благостными голосами О чем-то хорошо знакомом Поет капель, и в бездне неба Луна белеет хрупким комом Уже подтаявшего снега, И даже на далеких звездах Мелькают бытия миражи, И всколыхнулся спертый воздух В универмагах и в Пассаже, И в недрах метрополитена, И вестибюлях театральных. И шубы мечутся смятенно Во всевозможных раздевальнях, Как будто бы уже на теле И душно стало им и тяжко, И будто бы они вспотели, Устав метаться нараспашку. Они вспотели, а не люди, И думают, что хорошо бы, По некоторым данным судя, Теперь на отдых, в гардеробы. О, в эту ночь перед весною Давно пора желаньям сбыться - Он близок, день, когда от зноя Весь мир в иное превратится. Час близок бабочке носиться И птице вольно изливаться, Жуку - жужжать, червю - копаться, А человеку - искупаться!
Короче, Короче, короче! Прошу тебя, не тяни. Короче становятся ночи. Но будут короче и дни.
Все сроки Отныне короче И каждый намеченный путь. И даже пророкам, пророча, Не следует очень тянуть.
И хватит Стоять на пороге. Медлительность - это порок, Рассказывай, что там в итоге, Выкладывай, что приберег!
О, сельская пленительная ночь, Ты в Иисуса веруешь Христа, Иль бога-сына прогнала ты прочь, Язычница, язычникова дочь, И вновь перуны встали на места?
Нет! Средь зарниц не стали юны за ночь Ни старицы, ни сторож-бородач, Ни новый врач, ни старый школьный завуч, Когда-то, в прошлом, молодой избач.
И нет русалок, сколько ни рыбачь! И там, где вырос целый город дач,— Луна, тугая, как футбольный мяч, Который в небо закатился на ночь.
— Куда ты задевала соловья? Ты хоть его, пожалуйста, не прячь!
А ночь в ответ: — Нет, ни при чем тут я. Да вот он, здесь, пожалуйста, не плачь!
Вода Благоволила Литься!
Она Блистала Столь чиста,
Что - ни напиться, Ни умыться, И это было неспроста.
Ей Не хватало Ивы, тала И горечи цветущих лоз.
Ей водорослей не хватало И рыбы, жирной от стрекоз.
Ей Не хватало быть волнистой, Ей не хватало течь везде.
Ей жизни не хватало - Чистой, Дистиллированной Воде!
Краски Являются элементарными, Но и оттенки не могут казаться утраченными. Ласточки — И те на закате Становятся вовсе прозрачными, будто янтарными...
И не только грачи, но и вороны вовсе не черными, мрачными Кажутся на рассвете, Так же, как радужность, Свойственная вовсе не только лишь уткам зеркальным, Но даже и попросту всяческим кряквам.
И человек — То же самое — вовсе не может казаться всегда одинаковым, Либо извечно тоскующим, либо всегда беспечальным, А если и кажется так вам, То знайте: Вы бредите!
Строятся разные небоскребы,— Зодчим слава и честь, Но человек уже хочет иного — Лучше того, что есть.
Лучше и лучше пишутся книги, Всех их не перечесть, Но человек уже хочет иного — Лучше того, что есть.
Тоньше и тоньше становятся чувства, Их уж не пять, а шесть, Но человек уже хочет иного — Лучше того, что есть.
Знать о причинах, которые скрыты, Тайные ведать пути — Этому чувству шестому на смену, Чувство седьмое, расти!
Определить это чувство седьмое Каждый по-своему прав. Может быть, это простое уменье Видеть грядущее въявь!
Вот И лето на пороге: Реют пчелы-недотроги, Величаво карауля Привлекательные ульи, Чтобы всякие тревоги Потонули в мерном гуле, Как набаты тонут в благовесте, И в июне, И в июле, И в особенности В августе.
Я опять тебя обидел — Понимаю, сознаю, Я опять тебя обидел За доверчивость твою.
Вновь невольно сделал больно Я тебе. А почему? Я сказал тебе: «Довольно Верить на слово всему!
На свою ты мерку меришь И всему, что ни скажи, Веришь, веришь, веришь, веришь... Лгут и жены и мужи!
Докажу, что лгут и дети, И не верь им ни на грош, Ибо властвуют на свете Лицемерие и ложь».
«Да?» — сказала ты, тоскуя. «Нет!— ответил я, ликуя.— Есть на свете добрый люд — Очень многие не лгут... Почему ж ты даже тут Истины не разгадала?»
Так кричал я. Ты страдала.
Диалектика полета! Вот она: Ведь не крылатый кто-то, Черт возьми, а именно бескрылый По сравненью даже с дрозофилой, Трепетный носитель хромосом В небесах несется, невесом!
На берегу Я человека встретил, На берегу морском, На берегу, где ветер так и метил Глаза мои запорошить песком, На берегу, где хмурая собака Меня обнюхала, а с вышины, За мной следя, таращился из мрака Своими кратерами шар луны И фонари торчали как на страже, Передо мною тень мою гоня. А человек не оглянулся даже, Как будто не заметил он меня. И я ему был очень благодарен. Воистину была мне дорога Его рассеянность. Ведь я не барин, И он мне тоже вовсе не слуга, И нечего, тревожась и тревожа, Друг дружку щупать с ног до головы, Хоть и диктует разум наш, что все же Еще полезна бдительность, увы!
Ложь Поначалу в самых мелочах, А дальше — больше, гладко, без заминки, Как будто в ясных солнечных лучах Бесчисленные плавают пылинки.
И если в глаз попало — трешь и трешь И пальцами, и даже кулаками, Но кажется, что маленькую ложь Не вынуть и обеими руками.
Крупицы лжи щекочут, колют, жгут, Слеза всё пуще застилает око. Ведь нам лгуны для этого и лгут, Чтоб видеть не умели мы далеко.
Но выход есть и в случае таком: И, за ресничку подымая веко, Вдруг поддевает смелым языком Всё это человек у человека.
И докторов напрасно не тревожь, А знай: всего искуснее и чище Глаза нам застилающую ложь Прочь устраняет дерзкий язычище!
Я видел Много звезд: Не только стаи, А табуны их, целые стада, Скакали, пыль межзвездную взметая. И звездные я видел поезда, И звездные я видел города, Что громоздились, в бездне вырастая.
Но есть такой вечерний час, Когда Лишь ты, моя счастливая звезда, Одна-единственна, плывешь, блистая В закате, что не весь еще погас, Когда еще во тьму не утащились Седые туши тучевидных масс, Тебя затмить неправомерно силясь, И серый месяц в дырку неба вылез, Сиять над миром безнадежно тщась.
Лесной Массив Красив. Он, расписной, Красней огней, Горелых пней чернее. Когда он чахнет, пахнет он пьянее И весь гораздо ярче, чем весной.
И, ощущая солнце за спиной, Среди роскошества сижу на пне я И чувствую яснее и яснее, Какой за это платим мы ценой.
И листья кружатся, и пауки Аэронавствуют на паутинах, Но скоро-скоро, дни недалеки, Осины в лисье-рысьих палантинах Наденут меховые парики - Зима настанет в наших палестинах.
Пейзаж Возник передо мною — Сумбурный, в рамки не вошедший, Как будто бы не что иное, Как явь, полна противоречий: Неслись клубящиеся тучи, Повсюду свет боролся с тенью...
— Пейзаж, ты мог бы стать и лучше! — Конечно, в этом нет сомненья!
Какой уж есть сам по себе я — Я все же и творенье ваше! Хотите неба голубее, Погоды тише, красок краше — Дерзайте, чтоб стремилось небо На ваши грезы стать похожим Не только на полотне бы, Но и в действительности тоже!
Ангел мира есть И ангел мора, Ангелы молчания на сборищах...
Я любуюсь Ангелами спора, Охраняющими бурно спорящих:
У единоборцев за плечами Вьются эти ангелы-хранители, От неясных доводов в печали, Справедливых доводов ценители.
Бдят! Но улетают, Словно мухи, Если пахнет спорами напрасными, Потому что только злые духи Притворяются на все согласными.